Гортхауэр (отрывок из «Дневника Гэллиан Мелькораин»)

 Тол-ин-Гаурот. 465 год Первой Эпохи.  

Майа сидел в небольшой комнатке. Был уже поздний вечер, и на столе горела свеча. Света от нее было мало, но больше и не требовалось. Гортхауэр аккуратно выводил изгибы букв, получался, как всегда, безукоризненный почерк, отработанный за много лет жизни. Он писал почти не задумываясь о том, что пишет, рука сама все знала.  А мысли его были заняты совершенно другими думами. Сейчас, как и всегда вдали от Мелькора, ему не давали покоя многие воспоминания. В Аст Ахэ он редко задумывался о прошлом, все время вперед и нет времени смотреть назад. Но этим вечером опять вспомнилась его валинорская жизнь, его приход к Темному Вале, Эллери Ахэ… Какой бы кощунственной ни казалась ему эта мысль, но ему было все равно, что и с кем происходило. Не забывающая память сама отбрасывала ненужное. Нет, он помнил все до малейших подробностей, но эти подробности были лишены всяких эмоций. Прекрасный Валинор? Страх Ауле? Пленение Мелькора? Какая разница? Это было в прошлом. 

Воспоминания сами находили дорогу, прорывались наружу. Гортхауэр отложил в сторону перо, дальше писать было бесполезно. Он задул свечу и откинулся на мягкую спинку стула. Чуть прикрытые глаза прекрасно видели в темноте. Он знал, что никто его не потревожит этой ночью. Он улыбнулся и полностью отдался воспоминаниям… 

…- Учитель! – Артано вихрем ворвался в мастерскую, его глаза горели радостным огнем. – Учитель! Смотри!

Мастер оторвался от созидания своего нового труда. Он провел рукой по лбу, стирая пот, потом он заметил совершенно счастливый взгляд Ученика и невольно улыбнулся сам.

-         Смотри, - снова повторил Артано.

Ауле взглянул на протянутую вещь. Безупречная работа. Прекрасно закаленная сталь клинка, прочная, но гибкая. А рукоятка. Верх мастерства, узор выполнен без единого недостатка. Ауле прекрасно помнил этот узор. Помнил и то, что было после. Его лицо омрачилось. Слова Мелькора, его уход  - воспоминания об этом до сих пор причиняли боль.

-         Откуда ты знаешь этих существ? – Ауле не смог сказать «Ллах».

-         Я… я не знаю, - Артано смущенно посмотрел на Учителя, - я просто знал их. Я почему-то понял, что надо сделать именно так. Не знаю…

-         Зато я знаю, - это прозвучало немного грубо, но Ученик не заметил. – Аулендил, ты не должен был этого делать.

-         Но почему, Учитель?

-         Потому что это… зло.

-         Но ты же говорил, что нет во мне ничего, что не имело бы начала в тебе. Ведь так? Тогда откуда?

-         Аулендил, во всех нас живет зло. И в тебе, и во мне и даже в Манве.

-         И в Мелькоре?

Ауле внимательно посмотрел на Ученика. Ему показалось или когда он произнес имя Мелькора, его голос изменился. «Он знает! Даже если нет, то просто чувствует эту близость! Нельзя, мальчик мой, нельзя!»

-         И в Мелькоре. В нем его оказалось слишком много и он не смог с ним справиться. Ты же видишь, что произошло. Аулендил, уничтожь клинок.

Последние слова дались ему с превеликим трудом. Ауле почувствовал, как вздрогнул Ученик.

-         Уничтожить?  Но Учитель… я не могу.

-         Тогда спрячь и никому никогда не показывай. Даже мне. В Валиноре достаточно зла и без этого оружия. И все же лучше уничтожь.

-         Я не сделаю этого! Никогда!

Еще недавняя радость на лице Артано сменилась обидой. Он вырвал клинок из рук Ауле и гордо вышел из мастерской. Еще совсем мальчишка и все же горд как Мелькор. «Нет, он слишком на него похож. Но я не могу допустить для него той же судьбы. Вини, ненавидь, смейся. Делай, что хочешь, но только не иди его дорогой»… 

Вопреки всем ожиданиям Гортхауэра, его раздумья были прерваны. Орк-сторож громыхнул сапогом по двери. 

-         Войди!

-         Горт! Не поверишь, но там эльфийский принц!

Гортхауэр удивленно уставился на орка. Что здесь мог делать эльфийский принц, да еще и ночью?

-         Какой… какой принц?

-         Финрод этот, как там его, Фе-ла-гунд. Вот! Имена у них…

-         Откуда здесь принц Нарготронда??? Там их вообще много? В смысле не принцев Нарготронда, а тех, кто с Фелагундом.

-         Смеяться будешь, но их всего около десятка. И еще… там Берен.

-         Уверен?

-         Да. Наши его опознали.

-         Они далеко?

-         Часа два ходу. Шибко быстро идут. В общем, Горт, что делать будем?

Гортхауэр надолго задумался. Орк переминался с ноги на ногу. Ему не нравилось молчание командира, как и все происходящее.

-         Если это именно то, о чем я думаю… Короче так, боец, слушай приказ. Подпусти их поближе, что б наверняка. Взять всех, но никого не убивать. Постарайтесь аккуратно и деликатно привести их ко мне. Понял?

-         Понял. Чего уж тут не понятного!

-         Вот и отлично. Иди.

Орк мгновенно испарился, ушел выполнять приказание. Гортхауэр опять сел за стол. Потом встал, подошел к стене, снял ножны. Вернулся к столу, положил меч перед собой.

-         Так будет надежнее, - сам себе сказал он. 

… Артано сидел в углу мастерской, которую ему выделил Учитель, в руках у него был тот злополучный кинжал. Майа все еще пытался понять, что сделал такого запретного. Тулкас все время ходит с мечом, и никто ему и слова не скажет. Что же такого в этом кинжале? Точнее, что же такого запретного в этом узоре? Почему его нужно уничтожить? Он не знал ответов, но все же чувствовал страх Учителя. Страх за него, Аулендила. Все же Ауле был мудрее, он знал намного больше. Еще ни разу он не обманулся, поверив словам Кузнеца. Так может в кинжале действительно зло?

Артано решительно встал с пола. Он намеривался разделаться с оружием, пока сомнения в верности его действий, не победили. В двери он нос к носу столкнулся с Курумо.

-         Куда ты так торопишься, Артано?

-         Не сейчас…

Артано хотел пройти мимо, но сильная рука Курумо схватила его за рукав.

-         Я пришел поговорить с тобой, Артано.

-         О чем?

-         О той вещи. О кинжале. Оставь его. Только не показывай никому.

-         А что Ауле?

-         Это его слова. Он просил передать тебе. Он не смог прийти сам… 

Первые шаги по Эндорэ дались не легко. Оставшийся сзади Валинор звал его обратно. Вернуться. Но что тогда? Извиняться перед Ауле? Пусть. А что его ждет впереди? Мелькор. Он его создатель – спасибо за это. Но Учителем для него стал Ауле. Что бы ни произошло тогда, он любил Учителя. А Мелькор? Чужой. Артано остановился. Потом побежал обратно к берегу. Он по колено вошел в воду.

-         Учитель!!! 

Последние шаги по Эндорэ. Впереди Валинор. Ему не хочется уходить так же, как не хотелось приходить сюда. Теперь уже эта земля стала родной. Теперь уже Валинор не манит своим призрачным великолепием. Теперь уже любовь к Ауле так непривычна, что он даже боится вновь встретить своего первого Учителя. Ведь его никто не прогонял с Эндорэ! Мелькор сказал «Уходи». Ну и что? Арда принадлежит не ему.

Шорох в кустах. Гортхауэр резко поворачивается. Всего лишь волк. Всего лишь? Больше нет причины врать себе. Да, он хотел увидеть Мелькора. Да, ему хочется вновь, пусть в последний раз, его увидеть, поговорить. Проститься и уйти. Только что бы Учитель не говорил больше ничего, что бы он молчал.

-         Ортхэннэр! 

Майа был рад этому крику. Только в душе что-то рухнуло. Все. Если он сейчас появится, будет конец. Тогда уже только «Прощай». Он бросился бежать. Возможно, будет возможность остаться. Жить отдельно, но все же здесь, рядом. «Я не хочу!!!» - вопило сердце. Зачем он так? Зачем пришел? Что бы сказать «прощай»? что бы не оставить пути назад?

-         Зачем ты… Учитель…

Ему что-то говорили, он уже не слушал. «Почему он не отпустит меня? Что ему еще от меня надо?» А потом навалилась Тьма. Он уже не понимал, что делает. Просто ему хотелось уйти, прекратить эту пытку. Последние воспоминания: кровь на руках, собственный крик, попытки вырваться, убежать… бежать… 

Сон был странным, первый сон. Гортхауэр даже не понял, что это был именно сон. Просто хотелось лежать с закрытыми глазами, всегда. Он все же боялся посмотреть. Боялся увидеть! А потом исчезли, растворились последние крохи сознания… 

… Очнулся Гортхауэр только после третьего удара в дверь. Он быстро вскочил, схватил меч на столе, подбежал к двери.

-         Кто?

-         Свои! – ответил грубый голос стража Утха.

Майа открыл дверь. Орк быстро заговорил.

-         Взяли. Всех.

-         Веди. 

Перед ним стояли все одиннадцать. Рядом Финрод и Берен, остальные девять сзади. Гортхауэр усмехнулся.

-         Ну, здравствуй, Король Фелагунд. Что ты мне скажешь?

-         Мне нечего тебе сказать.

-         Тогда зачем ты пришел? Ясно, что не ко мне ты шел и со мной встречаться, у тебя желания не было. И все же по иронии судьбы мы встретились. Я знаю, что нужно тебе, что можешь ты мне предложить взамен?

-         Я не торгуюсь со слугами Врага.

-         Король, только ты не начинай. Не надо, умоляю! Я столько раз слышал эту песню. Ты умен, не в сравнении со многими, я признаю это. Поэтому не надо уподобляться им. Ты знаешь, что ни ты, ни Берен, никто другой отсюда без моего согласия не уйдет. Поэтому…

-         Сколько будет стоить твое предательство?

-         Уже лучше! – Гортхауэр улыбнулся. – Я знал, что разум победит. Я попрошу немного за предательство Врага, Мятежного Валы, за три Сильмарилла. Очень немного. Его жизнь, - Майа указал на Берена.

-         Ты знаешь мой ответ.

-         Знаю… к сожалению, знаю… Но послушай, Фелагунд, никто из вас не уйдет отсюда. Ни к Ангбанду, ни к Нарготронду. Это я тебе обещаю. Я держу свое слово, ты знаешь.

-         Я так же знаю много еще о тебе, Жестокий. Но у тебя за спиной гарнизон, тебе легко рассуждать.

-         Я понял. Я согласен. Но вот в чем проблема. Мой меч сильнее твоего, даже если я буду сражаться против нескольких, победа будет за мной. Я предлагаю тебе более честный поединок. 

Волшебную песню запел Саурон – 

О тайнах раскрытых, о сорванных масках,

О тщетном коварстве и быстрых развязках,

О разоблаченьях пел он.

Но песню его Фелагунд победил,

Запев об упрямстве, о вере и воле,

О сопротивленье и сыгранной роли,

О схватке враждующих сил,

О твердости, стойкости в трудном бою,

О тяге к свободе, о хитростях новых,

О тюрьмах раскрытых, разбитых оковах,

Так строил он песню свою.

Все длилось сраженье магических слов,

Которое вел возле черного трона

Король Фелагунд с волшебством Саурона, -

Сраженье могучих умов.

Все чистое было в глазах короля:

И птиц Нарготронда веселое пенье,

И трав на лугах ароматных цветенье,

И море, и свет, и земля.

Был страшен ответ Саурона и скор,

И вновь в Альквалонде мечи засверкали,

В Лосгаре опять корабли запылали,

И мрак затопил Валинор.

И слышались в песне, что пел Саурон,

Свист ветра и северных льдов содроганье,

И стоны рабов, и волков завыванье,

И хриплые крики ворон.

Так песнь чародея гремела, и вот

Упал перед ним побежденный Финрод!  

-         Вот и все, Король Фелагунд. У тебя еще будет время подумать над моим предложением. Утх, размести их в лучшие номера!

Гортхауэр, ничего больше не сказав, зная, что его приказ будет немедленно исполнен, пошел обратно в башню. Больше ему делать здесь было нечего. Настроение было прекрасное. Иногда слухи о продажности и жадности Темных играли на руку. Неужели даже Финрод попался на такую уловку? Предательство. Не дождетесь! Возможно Гортхауэр Жестокий, но не Гортхауэр Предатель.

До рассвета оставалось совсем немного. А рассвет означал новые дела без надежды на перерыв. Возможно, Майа и не мог испытывать усталости, но все же все это могло ему надоесть. День за днем на этом треклятом острове в плену своей памяти. Но он уже и не сопротивлялся этому. Это был его шанс на уход от дел острова, от правды Ангбанда, шанс на минуты спокойствия…

 

… Она была странной девочкой. Вроде бы как все играла в куклы, как все любила составлять букеты, как все завидовала старшим. Но все же она была какой-то странной. Чужой. С ней было интересно разговаривать даже ему, Гортхауэру, но в ее присутствии ему было холодно. Какой-то неживой взгляд, даже освещенный детской наивностью. Она никогда не мечтала. Странно, но от нее он никогда не слышал о планах на будущее. Другие девчонки часто рассуждали о том, что будет, когда они повзрослеют. Кто хотел отправиться путешествовать, кто побывать в замке Мелькора или еще что-нибудь. Но она не хотела ничего.

А иногда становилось жутко от этой недетской мудрости в ее словах. Ну не должны так говорить дети, просто не должны. Раз он указал на нее Учителю. Тот долго всматривался в нее, потом передернул плечами и сказал: «Забудь». И все же Гортхауэр не забыл. Он относился к ней с недоверием, хотя знал, что она не врет. Он чувствовал, что в ней есть что-то неправильное. Так не должно быть…

 

… Нельзя сказать, что война стала для них неожиданностью. Они знали заранее, да и как можно было не знать? Неожиданным было приказание Мелькора уходить. Да, эльфов нужно было давно отправить в путь, но он-то тут причем? Уж этого решения он никак не понимал. Помимо непонимания в сердце засела обида. Что это? Недоверие? Но почему?

Он знал, что она не уйдет, именно знал. И именно за это ненавидел. За то, что она может ослушаться приказа, а он на это просто не имеет права. Она, маленькая, глупая, ей прощается непослушание. Но ему прощения не будет, несмотря на то, что у него намного больше причин остаться.

«Почему ей можно, а мне нельзя?» Он тут же устыдился этой ребяческой мысли. Скорее уж ей подобало так обижаться, а не ему. Но все же иголка ревности не давала покоя. На пол пути от Хэлгора он не выдержал. Рванул обратно, прекрасно понимая, что не успеет. Но все равно. Доказать самому себе свое непослушание. То, что он не лучше ее… 

… В полдень к Гортхауэру привели одного из эльфов. Держался тот хорошо. Не было отчаянной грубости или  слезных молитв. Эльф предстал перед Майа с гордым, но не заносчивым видом. Он понимал, что от Жестокого зависит его судьба, а поэтому не позволял себе лишнего. Гортхауэр хотел порасспросить его о Нарготронде, дабы тот уверовал в абсолютной занятости Майа именно в этом вопросе. Но вместо этого спросил:

-         Ты хочешь жить?

-         Если бы не хотел, не жил бы.

-         А вот мне кажется, что не хочешь. Зачем сюда пришел? Что-то от Него нужно?

-         Да ничего мне не нужно. Не в моих силах приказать Ему сгинуть, а что еще я могу желать? Да ты не морщись, я действительно хочу Его смерти.

-         А ты бы мог так же как Фингольфин сразиться с Ним?

-         Так же, наверное, и мог бы. Лучше, наверное, нет.

-         А ты хочешь этого?

-         Да.

-         Я могу тебе устроить это. Если ты…

-         Если я выдам тебе все, что знаю? – перебил его эльф. – Меня ты не обманешь, Жестокий, и ты не услышишь и слова о Нарготронде, о Берене или нашем походе. Ты искусен во лжи, но меня тебе не обмануть.

-         Да что ты говоришь. Нет, душа моя, ты определенно заблуждаешься. Как твое имя?

-         Морвест. {Mor(ёh)west}

Гортхауэр внимательно посмотрел на эльфа. Черное Дыхание. Да, волосы чернее ночи, такие же глаза. Имя подходящее. И красив, очень красив. А так же умен.

-         А я ведь могу и не убить тебя.

-         Конечно, можешь. А можешь и убить. Твоя воля.

-         Но нужная мне информация дороже твоей жизни?

-         Несомненно.

-         А жизнь твоих спутников? – Гортхауэр с улыбкой посмотрел на эльфа. Теперь ему хотелось, для собственного удовольствия, сломить его волю. Не нужен был ему гордый враг.

-         Скажи мне, Жестокий, зачем тебе нужен Берен?

-         Да не нужен мне Берен! Без него прекрасно жил и дальше буду жить. И на похоронах его плакать не стану. Мне нужно кое-что другое.

-         И что же?

-         А ты думаешь, я тебе все так и расскажу, мои секреты, душа моя, только мои. Итак, ты мне ничего не расскажешь?

-         Ничего.

-         Ну вот и славненько! – Майа повернулся к стоящему у дверей Утху. – Приведи следующего!

Орк немедленно вышел. Эльф молчал, и это бесило Гортхауэра. Вскоре вернулся Утх со вторым пленником. Этот оказался не таким уж и стойким парнем. Судя по внешности, он был, наверняка, дамским угодником, но здесь из его уст срывались не сладкие песни, а низкие проклятья. Но все же он не унизился до выкрикивания их прямо в лицо врагу, а просто себе под нос повторял то, что он думает о Морготе и его рабах.  «Типичная песня» - заключил Гортхауэр. Он взглянул на Морвеста. На лице эльфа ясно читалось презрение к товарищу.

-         Как тебя зовут, душа моя? – обратился он к эльфу.

-         Не твое дело!

-         Спасибо. Ну, так вот, Не-твое-дело, ты жить хочешь?

Эльф молчал.

-         Значит не хочешь. Утх, дай мне нож.

Орк протянул Майа кривой нож. Гортхауэр показал его Морвесту, как бы доказывая то, что он настоящий.

-         Ты мне ничего не хочешь сказать?

-         Не думаю, что ты послушаешь моей просьбы. Слезно молить тебя я не буду, закладывать своих не намерен. Что же ты хочешь от меня услышать?

-         Что я хочу услышать, ты знаешь. Но раз ты не намерен этого говорить, то… - он сделал паузу. – Да упокоится его душа.

Мгновением позже нож пронзил тело эльфа. Тот успел прошептать извечное «Будь ты проклят», и его глаза, в которых пару секунд назад была злоба, потеряли всякое выражение. Морвест даже не шелохнулся

-         Привести еще одного? – спросил Гортхауэр.

-         Ты думаешь, что еще одна смерть возымеет действие? Нет.

-         Ну, хорошо. Там осталось еще семеро. Обещаю, их смерть не будет такой быстрой.

-         Твоя воля.

-         Да, моя. Утх, уведи его, но не к остальным. В северную башню.

Орк послушно увел эльфа. В комнате воцарилась тишина. Гортхауэр прошелся от окна к столу, потом обратно. Взял окровавленный нож, кровь начала засыхать. Несколько слов и нож исчез. Гортхауэр поморщился, это был нож Утха, и его нужно было возвращать. Майа подошел к стене, снял роскошный кинжал. Он был не в пример лучше кривого орчьего ножа, отдавать его было жалко, но Гортхауэр подавил в себе эту мелочную жадность. В конце концов, сколько таких он мог себе сделать, зачем же обделять свою же свиту оружием?

За окном слышались веселые разговоры орков-стражников. Но не это привлекло его внимание. Чуткий слух, лучше, чем у любого эльфа, уловил едва слышный стук копыт. Потом отчетливо стал слышен лай. Через минуту прямо под окном Гортхауэра стража взорвалась приветственными криками. В ответ раздался звонкий девичий голос.

Гортхауэр намеренно неторопливо вышел во двор. К тому времени девушка уже сама направлялась к входу в замок. Коня ее под уздцы повел к конюшне один из орков, псу кинули большой кусок мяса. У Гортхауэра почему-то появилось подозрение, что это часть убитого им эльфа. Что ж, вполне возможно.

Гостья легко взбежала по лестнице и остановилась перед Майа, с улыбкой глядя ему в лицо. Она немного запыхалась, что выдавало ее быстрое дыхание. Но все же она выглядела очень веселой и беззаботной. Он невольно залюбовался. Поэт-романтик назвался бы ее Богиней войны. Да, эльфийские доспехи сверкали на полуденном солнце, а светло-зеленые глаза искрились энергией. Красива.

-         Что-нибудь случилось? – он попытался говорить как можно более равнодушно.

-         Нет, ничего не случилось, - ответила она и бросила вопросительный взгляд на Гортхауэра.

-         Значит, ты приехала просто так?

-         Да, господин! – она рассмеялась.

-         Ну, тогда пошли.

Он повел ее в свой кабинет, по пути отдавая приказания приготовить гостье комнату и позаботиться о собаке. На полу кабинета остались капли крови, и она удивленно взглянула на Гортхауэра. Он отмахнулся от ее немного вопроса, подошел к бару, достал оттуда бутылку красного вина и два бокала. Она, не шевелясь, стояла перед ним как молодой парень-воин по команде «смирно».

-         Ну, рассказывай. Как там Элини, как отец?

-         Замечательно. По правде говоря, я могу уехать, если хочешь.

-         Ну, зачем же сразу прибегать к крайностям? Не скрою, с тобой мне говорить весьма неприятно, однако, не настолько, что бы гнать от себя. Тем более, я обещал Ему.

-         Он знает обо мне?

-         О тебе нет. Но перед падением Хэлгора я обещал Ему позаботиться об Эллери Ахэ.

-         Ну, сколько можно раз повторять, я к ним не имею ни малейшего отношения! – она всплеснула руками и села на стул. Теперь она почти издевательски смотрела на Гортхауэра снизу вверх.

-         Не будем об этом, - он вручил ей бокал. – Я так понимаю, что ты приехала абсолютно просто так. Или все же что-то тебе понадобилось от меня?

-         Бог мой! Ну, сколько же можно злиться на меня?

-         Я не злюсь, а отношусь к тебе с подозрением. Раз ты меня уже предала, не хочу повторения этой пьесы. И я занят, Ахтэрэ, по самое не могу.

-         И чем же таким ты занят, что не можешь уделить время ближайшей подруге Феанора? – она сделала большой глоток.

-         Я занят одним из Феанорингов, Береном и его компанией.

-         Каким Феанорингом? – она подняла на Гортхауэра удивленные глаза.

-         Да вот ко мне пожаловал Король Фелагунд. Прямо сегодня ночью.

Она присвистнула. Одним махом Ахтэрэ допила вино, встала со стула, сделала круг по кабинету. В конце концов, она остановилась у двери и буквально приказала Гортхауэру:

-         Веди!

 

Когда ключ начал поворачиваться в замке, Финрод поднялся на ноги. Далеко отойти от своей койки ему не давала цепь, поэтому он мог только стоять на месте и ждать появления гостя. На пороге показалась горбатая фигура ключника, потом она отступила в сторону, и в камеру вошла девушка, за ней шел Гортхауэр. Девушка посмотрела на Фелагунда, как будто пытаясь угадать, он перед ней или нет.

-         Суилад, Аран Фелагунд.

-         Здравствуй и ты. Мы знакомы?

-         Нет, но ты слышал обо мне. Лумэнаре, Огненная Ведьма.

Лицо Финрода потемнело. Видно, что внезапно появившаяся надежда, не оправдалась. Ахтэрэ оглянулась по сторонам в поисках стула или еще чего-нибудь в этом роде. Не обнаружив такого, она пожала плечами и осталась стоять.

-         Скажи мне, король, чем я заслужила ненависть со стороны Нолдор?

-         А ты не знаешь. Продалась Врагу, а еще хочешь любви.

-         Ой-ой-ой. Продалась Врагу, значит. Слушай, зам. Врага, - обратилась она к Гортхауэру. – Какая цена была назначена за меня, ты не помнишь? Вроде бы смерть, или ты не пытался меня тогда убить?

-         Мне кажется, что этот разговор несколько неуместен тут, - раздраженно отозвался Гортхауэр. – У тебя пять минут, - он вышел.

-         Расскажи мне о Маэдросе, - Ахтэрэ подошла ближе к Финроду.

-         Оставь меня, ради всего святого. И вообще уходи отсюда, не твое это дело.

-         Мне подсказывает один Вала, что Тингол безумен. Поэтому лучше уйти тебе. Это так дружеский совет. Мне жаль тебя. Знай, на полу у Жестокого кровь.

-         Сегодня он позвал к себе двоих. Ни один не вернулся, - глухо проговорил Финрод.

-         Уходи, аран, мой тебе совет.

 

На следующий день на допросе помимо Утха и Морвеста присутствовала и Ахтэрэ. Она расположилась за столом Гортхауэра, лихо закинув на него ноги. Спиной к ней стоял на вытяжку Морвест, спокойный и гордый. Утх охранял дверь от непрошеных посетителей. На середине кабинета стояли Гортхауэр и эльф. Сегодняшний допрашиваемый был самым молодым из всей десятки Финрода. На мальчишеском лице отражался страх, он весь сжался под холодным взглядом Майа.

-         Как твое имя? – раздался обманчиво мягкий голос Гортхауэра.

-         Тиамон, - еле слышно выговорил парень.

-         Ну, так слушай, Тиамон. Вот стоит твой друг, Морвест. Он будет стоять и наблюдать, как тебя будут откровенно избивать. Признаю, будет весьма неприятно, даже больно. Но все зависит от Морвеста, одно его слово, и все прекратиться. Ты меня понял Тиамон? А ты Морвест, понял?

Парнишка еще больше вжал голову в плечи, бросая взгляды на друга. Но эльф сохранял холодное спокойствие. Его лицо не дрогнуло, даже когда Тиамон согнулся пополам, получив сильный удар в живот. Удар ребром ладони по плечам, и парень повалился на пол. Безжалостный, но аккуратный удар коленом в нос. На пол брызнула кровь. Морвест молчал.

-         Ты ничего не хочешь мне рассказать? – спросил его Гортхауэр. Эльф посмотрел на него с неистовой ненавистью в глазах, но ничего не сказал.

-         Как хочешь.

Острый носок сапога впился в бок Тиамона, он не смог сдержать крика. Эльф дернулся в сторону парнишки, но наткнулся на взгляд Утха. Орк держал его на прицеле, арбалет смотрел ему в грудь. Гортхауэр занес ногу для следующего удара, Тиамон сжался в клубок. Мгновение, и Майа отбросило в сторону. Он медленно поднялся, так же медленно повернул голову к Ахтэрэ.

-         Извини, пожалуйста, но что ты делаешь? – зло прошипел он.

-         Вопрос в том, что ты делаешь, Жестокий. Как ты вообще можешь избивать мальчишку?

-         Душа моя, - так как зло прошептал он, - я не милосердная Эстэ. Я, как ты, наверное, помнишь, Гортаур Жестокий, первый слуга Врага, которому ты, по словам Финрода, продалась. А раз так, то ты подчиняешься моим приказам. А я не приказывал тебе этого делать? Поняла? – он повернулся к Утху. – Убей мальчишку.

-         Морвест! – предсмертный крик сорвался с губ Тиамона.

Эльф закрыл глаза, руки сжались в кулаки. Мгновение Гортхауэру казалось, что все, он сломлен, но нет. Морвест взял себя в руки, успокоился. Теперь на его лице была обычная маска бесстрастия. По знаку Гортхауэра Утх увел эльфа обратно в северную башню. Потом он вернулся, немного виновато поглядывая на хозяина, вытащил тело Тиамона в коридор и поспешно закрыл за собой дверь. 

Гортхауэр все это время стоял на месте, не проронив ни слова. Он смотрел куда-то в сторону, что-то разглядывая на пустом клочке каменной стены, не покрытой гобеленом. Злость пропала, да и не мог он на нее никогда злиться по-настоящему. В этот раз, как и тогда, им овладела обида. Обычная детская обида. Он пытался справиться со своими эмоциями и не встречаться взглядом с Ахтэрэ, которая не сводила с него испуганного взгляда. Сейчас, когда они были одни, не нужно было играть. Он перестал быть Гортауром Жестоким, она больше не была взбунтовавшейся подчиненной.

Ему даже показалось, что вернулось то время, когда они жили вдвоем в маленьком домике у подножия гор. Вдвоем ждали возвращения Учителя. И все было хорошо, и он был счастлив. Но это счастье оказалось слишком хрупким, одна единственная стрела разрушила все, разлучила на много лет. А потом каждый пошел своей дорогой. Он дождался Учителя и больше его не покидал. Она, как ему тогда казалось, пошла путем Света. Но ночная дорога вновь соединила их, но все было уже по-другому. Он так и не смог ее простить, не позволил быть рядом. А теперь этот удар, как пощечина за все…

 

… Молодого Артано очень удивил и испугал мир Средеземья. Здесь не было мягкости и нежности Валинора, только дикий бесчувственный к твоей боли мир. Он многого не понимал, просто не мог осознать, ему помогал Учитель, объяснял, рассказывал, учил сопротивляться. Ему казалось, что он привык, ему даже начал нравится этот независимый мир. Но первая война изменила его мнение. Тогда ему стали понятны слова Ауле «Зло живет во всех нас». Да, он воочию увидел это зло на клинках Майар, на наконечниках их стрел, на руках Валар. Сперва он не мог поверить в это, а потом было уже поздно.

Когда он вернулся к разрушенному замку, выжженному дотла городу, увидел множество мертвых тел, узнавал их, называл их имена. Он долго не мог оправиться от этого, очень долго. А потом, однажды предчувствие заставило его оседлать коня и мчаться к побережью. Так он встретил ее. Благодаря ей ему удалось на время забыть о зле Валинора, о жестокости Эндорэ. Но потом судьба лишила его и этого забытья. Он пытался не замечать этого, не вышло, пытался сопротивляться, не смог. Тогда он стал таким же. Гортаур Жестокий. Теперь его звали так. Он удивлялся, почему именно его назвали Жестоким, ведь каждый из них совершенно такой же. А потом он привык и к этому прозвищу, даже старался оправдать его для себя. Получалось…

 

… И вот теперь этот удар от той, кто даровал ему короткий год счастья. Он понял, что глупо продолжать скрывать то, о чем ему хотелось кричать. Гортхауэр  молча сел за стол, напротив Ахтэрэ, заглянул ей в глаза и неожиданно даже для себя улыбнулся.

-         Прости, я погорячилась, - донесся до него, как будто издалека, холодный голос Ахтэрэ.

-         Оставь меня.  

Она выполнила приказ, оставила его. Сразу же после того, как она покинула кабинет Гортхауэра, Ахтэрэ оседлала коня и ускакала прочь с Острова. Гортхауэр так и не сказал, того, что хотел. Ускользнула последняя возможность разорвать будни, и он с головой погрузился в окружающие его проблемы.  

Он уже не запоминал лица или имена пленных эльфов, только то, что Морвест молчал. Гортхауэр старался ничем не выдать своего раздражения, чувствуя, что эльф уже близок к тому, что бы сломаться. День за днем одно и то же. Вопрос – молчание, смерть. Смерть ни за что, просто так. В конце концов, остались только Финрод и Берен. Но их ждала иная судьба.

Лютиэн заметили сразу, как только она приблизилась к Острову на расстояние дневного перехода. И то, что с нею валинорский пес не стало для майа неожиданностью. Он уже знал, что будет делать. Главное побольше реалистичности, зла в глазах, резкости в движениях и хрипоты в голосе. Такой Гортаур будет именно тем зверем, которого они ждут.

 

Гортхауэр тогда был у Морвеста. Одного взгляда на него хватило, что бы понять, эльф умирает. Нет, с ним прекрасно обращались, но психический удар был слишком сильным. Его глаза потеряли всякое выражение, на лице застыла смесь страха и недоумения. Это было именно тем, чего добился Майа. Враг повержен, сломлен. Только Гортхауэр не ощущал полностью этой победы, слишком уж тяжело она далась и для него, и тем более он искренне зауважал этого эльфа. Убить всех друзей ради одного человека, это огромная цена за такую маленькую тайну.

Морвест никак не прореагировал на приход Гортхауэра, даже не посмотрел в его сторону.

-         Ты можешь идти.

-         Куда? – взгляд эльфа впился в лицо Гортхауэра. – Кто там, у ворот?

-         Лютиэн. Другого выхода для тебя нет. Другого шанса выжить тоже.

-         И кем я перед ней предстану? Демоном? Орком?

-         Эльфом Морвестом. Я бы мог превратить тебя в волка, но зачем? Это было бы слишком просто… для тебя.

-         Ты и умереть мне не дашь.

-         Все в твоих руках. Все зависит теперь только от тебя. Идем за мной.

 

Он повел Морвеста не к воротам, а на вершину Северной башни. Оттуда был хорошо виден весь Остров, а так же Лютиэн с притаившимся Хуаном. По приказу Гортхауэра эльфа увели, а он один остался на башне. Именно тогда его и увидела Лютиэн. И он улыбался, ибо знал, что сейчас произойдет. Утх знал свое дело, он спустил собак. Хуан убил всех. А потом у ворот появился Морвест. Он с криком бросился вперед, на Лютиэн, но тут на него обрушилась огромная лапа Валинорского пса. Он упал лицом вниз и больше не шевелился.

Улыбка не сошла с лица Гортхауэра, он знал заранее. Это было лучшим выходом для Морвеста, лучше смерть от Хуана, чем жизнь с друзьями после всего. Это был простейший выход. Майа не сожалел ни о чем. Пришло время, и он в образе волка спустился к воротам, начался бой, началась игра…

<…>

 (Внимание! Данное произведение не может быть использовано в коммерческих целях без согласия автора!)

 дальше                                         содержание